Я слушал его молча. Чем дальше он развивал свою мысль, тем больше мне все это не нравилось. Я только про себя удивлялся, как Батько не понимает, насколько его план неразумен и опасен. Чем больше таинственности и конспирации он наведет вокруг этого цеха, тем скорее на него обратят внимание другие сотрудники завода, и очень быстро разговоры об этом достигнут ушей полицейских осведомителей. Все химические предприятия находятся под особым контролем полиции. А когда на завод придут с обыском, деваться будет вообще некуда. Неизбежно выяснится, что работали в том цехе только мы с Батько — а значит, были в сговоре. Если вместе продавали тайком незаконный товар за границу — значит, осознавали, чем на самом деле занимаемся. Так что в случае возникновения проблем с правоохранительными органами придуманный Батько план грозил нам целым набором тяжких обвинений — в создании преступной группы, контрабанде, пособничестве наркоторговле. И сказкам, будто мы по заказу таинственных иностранцев пытались делать якобы безобидную амбру, естественно, все просто посмеются.

Но Батько говорил так увлеченно, что пытаться разубедить его представлялось совершенно бессмысленным. Было ясно, что он для себя все решил и, сидя в своем кресле на своем заводе, чувствовал себя полным хозяином положения. Любую, даже самую осторожную попытку с моей стороны возразить он воспринял бы как подвох, с помощью которого я вновь хочу его обмануть.

Поэтому, когда он закончил излагать свои мысли, я ничего ему не ответил и продолжал сидеть молча. К этому моменту я тоже для себя уже все решил. Мне было понятно, что с Батько долго работать и нельзя, и, даже если очень захочу, не придется. Он сам очень скоро выдаст наш совместный проект. Поэтому я для себя решил, что надо искать другие предприятия, других людей, с которыми бы мы поняли друг друга. Именно поэтому я не стал ничего плохого говорить Батько о его планах. Мне не хотелось его поддерживать, тем самым обманывая, но и делиться своими соображениями было лишним. Тогда бы мы окончательно поссорились. Но Батько не понял и этого. Мое молчание он воспринял как знак согласия. Расстались мы довольно сдержанно. Договорились, что в скором времени я привезу на завод первую крупную партию сырья. Я надеялся, что очень быстро — пока Батько не начнет обустраивать свой секретный цех — власти все же не узнают про наш бизнес. И хоть так, пока не найду более понятливых партнеров, начать свой проект все же стоит. А когда все наладится, я думал с Батько тихо расстаться. Что уж потом он придумает — это его личное дело.

На следующее утро я заехал на завод, забрал изготовленное из моего сафрола «ароматическое масло», расплатился за работу и сразу же отправился в Москву, размышляя о впечатлениях от разговоров с Батько и открывающихся перспективах. И очень скоро время подтвердило, что я был совершенно прав.

Хотя и не совсем так, как я рассчитывал, но мой новый проект все же начинал работать. Поэтому из Москвы я сразу же отправился в Таллин — договариваться с Марво о том, как мы с ним будем вести дела дальше. Однако, прежде чем я смог сообщить ему свои новости, его приятели озадачили меня самого неожиданным известием. Как оказалось, пока я отсутствовал, наше предприятие получило своего рода «гуманитарную помощь».

Как я уже рассказывал, одними из самых крупных заказчиков нашего товара со временем стали несколько эстонских бизнесменов, обосновавшиеся в Испании. Они сами организовывали отправку экстази и в эту страну, и во многие другие. Выяснилось, что эти люди готовы были покупать и больше товара, но Марво им сетовал на трудности с добычей сырья. Тогда заказчики решили помочь и сами где-то достали две тонны сафрола. Этот груз они переправили в адрес одной из своих фирм в Москве. Поскольку заказанная в Ханое Яанусом тонна сафрола, которую я привез через московский аэропорт Шереметьево, уже заканчивалась, Марво очень торопился. Разыскивать меня он не стал, а отправил за грузом одного из своих приятелей. В результате к моему возвращению в Таллин они успели вывезти из Москвы уже более 800 кг нового сафрола.

Впрочем, я решил, что все это вряд ли нарушит мои планы, и позвал Марво на переговоры. Беседовали мы несколько часов. Конечно, ему не понравилось, что я хочу выйти из-под его опеки. Но говорить как есть — что ему жалко терять деньги, которые он зарабатывал, обманывая меня, — Марво, естественно, не стал. А возразить на мои доводы, что получать от меня из Москвы уже готовый MDP-2-P, то есть фактически полуфабрикат для экстази, ему будет намного выгоднее и безопаснее, действительно было нечего. Тогда им больше не пришлось бы тратить массу времени на переработку сырья и заботиться о поставках из-за границы разнообразных химикатов. Все это я готов был организовать в Москве на заводе, мощности которого, понятно, были несравнимы с возможностями собранной мной установки. К тому же я сказал Марво, что саму свою установку готов оставить им. И на ней им останется лишь с помощью одного несложного процесса выделять из присылаемого мной продукта чистый MDMA. Производительность тогда выросла бы во много раз.

В итоге Марво со всем согласился и даже не очень торговался, когда мы обсуждали цену, по которой я буду поставлять ему свой товар. Мы договорились, что я помогу им переработать сафрол, который люди Марво уже привезли в Таллин, а все оставшееся в Москве сырье могу забрать в счет будущих поставок. Дав мне координаты человека в Москве, у которого хранился подаренный заказчиками сафрол, Марво просил поторопиться. Остававшиеся запасы они уже почти все израсходовали, и заказчикам пока дать было почти нечего. А это значило, что миллионы долларов проплывали мимо.

На следующий же день я уехал обратно в Москву. Работа меня ждала очень напряженная, но я пребывал в приподнятом настроении, как человек, перед которым открывается новая жизнь. Мой замысел удался.

Теперь я отвечал только за себя, не опасаясь, что кто-то попытается меня обмануть или предать: сделал свое дело, продал товар, получил деньги по прейскуранту. К тому же бизнес мой должен был стать куда проще и безопаснее, чем раньше. Мне больше не надо было возиться со сложным оборудованием, ломать голову, как, что и куда привинтить, и опасаться, что там что-то может взорваться или сломаться. Самих наркотиков в руках я больше не держал — товар мой хоть, на самом деле, и полуфабрикат для экстази, но, с точки зрения закона, это все же не сам экстази. Если вдруг возникнут проблемы с властями, можно играть роль наивного дурачка — да, попросили достать какой-то химикат, говорили, что «ароматическое масло», а что это оказалось нечто другое и более опасное, извините, не знал. А что из него мои заказчики собирались делать наркотики, так это не мое дело.

К тому же больше никто, кроме меня одного, не был бы в курсе всех моих дел — куда я езжу, с кем встречаюсь, где живу. Я решил, что без крайней необходимости не буду пользоваться услугами посторонних людей. Если что надо будет из химикатов или других материалов купить и куда-то перевезти, займусь сам. На этот случай у меня уже был двухосный прицеп. Ведь чем больше случайных людей вовлекаются в такой бизнес, какой я затеял, тем больше вероятность, что кто-нибудь из водителей, экспедиторов и прочих помощников о чем-то догадается и проговорится полицейским осведомителям.